FIRST PART
Имя/ фамилия: Vivien Audley | Вивьен Одли 
Возраст: 18
Род деятельности: проститутка
Ориентация: би
Выбранная Вами внешность: Barbara Palvin
Вивьен имеет большие глаза, пристальный взгляд которых многих "сводит с ума". Им одним она безмолвно говорит все о себе: "Я рабыня и я свободна". Так она себя и чувствует, вольной птицей в маленькой клетке. Это ее отличительная черта. Еще есть шрам чуть ниже спины в виде креста.
Природа наградила Ви чарующей внешностью. Именно так можно ее охарактеризовать. Не «красавица», «симпотяжка», а чаровница. В девушке есть обаяние, за счет которого ее лицо выделяется из сотен других. Она смотрит на мир большими, полными неприкрытого интереса глазами, уже подернутыми, увы, пеленой разочарования. В них встречаешь надежду, холод, готовность прийти на помощь и страстный эгоизм. Такова она, Вивьен Одли. Нельзя называть ее двуличной, тогда как можно в действительности зачастую замечать два различных человека в одном экземпляре.   
Она – едва сформировавшийся подросток – тем не менее, женщина, обладающая точеными формами и привлекательностью. Вивьен, будучи гордой, но не самолюбивой, считает, все же, себя достойной соперницей многих девиц модельной внешности, думая, что в отличие от них, обладает еще и какой-то долей рассудка. Одли любит ухаживать за собой, выглядеть эффектно и сексуально, что непременно льстит девушке. Но это не молоденькая вертихвостка, зацикленная на покупках вещей в модных (или не очень) магазинах. Ви скорее оденет что-то теплое, мягкое и бесформенное, нежели вещь, приносящую дискомфорт. Конечно, если речь не идет о работе, стараясь соответствовать которой, Вивьен приходится одевать или снимать с себя любую одежду по приказанию придирчивого клиента.

SECOND PART
Биография: Вивьен родилась в семье прачки и торговца бакалейными товарами, семье среднего достатка и нравственности. Девушка с первых осознанных лет решила, что ляжет костьми, чтобы не жить по подобию родителей. Причина проста. Эта семья не знала любви, ласки, верности и подавно. Сама Одли являлась ребенком нежеланным, неожиданным и ненавистным, ведь была пятой среди братьев и двух сестер. Ее воспитанием никто не занимался, краситься и учиться пользоваться средствами личной гигиены при критических днях впервые научилась она сама, спрашивая совета ни у матери, которую боялась и не уважала, а у старших сестер. Впрочем, детей рано разлучили, родители разошлись, Ви отправили к тетке, о которой девочка знать не знала до переезда. С этого времени началась бесконтрольная повседневность Одли, на которую всем было по-прежнему (и даже больше) плевать. Она могла не появляться в доме ночами, делать, что угодно, где и с кем. Учеба мало интересовала Вивьен, и девочка едва смогла получить среднее образование. Далее у нее не было планов. Мечты о принце были забыты, не успев толком созреть в ее сознании. Она ничего не умела и в совершенстве знала лишь французский (благо тетушка была помешана на нем, и единственным ее условием, для того чтобы Одли спокойно жила в ее доме до совершеннолетия, было условие выучить язык). Вивьен могла бы уехать и стать, как это раньше именовалось, «гувернанткой», работать учителем французского в школе, лицее, гимназии.. Да мало ли, куда могли пригласить девушку с красивым телом и готовую на все. Так она уехала. И стала проституткой. Потому что посчитала это занятие самым простым и нужным для себя. Она хотела узнать, почему не чувствует ничего, занимаясь древним мастерством, отчего красивые и обеспеченные мужчины приходят в бордель тратить неимоверные деньги, тогда как могли бы удовлетворять себя совершенно бесплатно, не понимала, зачем человеку секс, когда у него есть любовь, или наоборот, зачем любовь при сексе. Ви случайно наткнулась на это место, ставшее ее пристанищем на долгое время, кладезем, благодаря которому, она нашла ответы и получила новые, гораздо более серьезные вопросы.     
Характер: «Не бывает хороших людей, бывают те, кто еще хуже». Живя по этому принципу, оправдывающему все поступки и решения Вивьен, девушка научилась быть сильной, наверное, чересчур сильной. Она в глубокой юности подавила в себе желание плакать и теперь не могла облегчить душу в трудных ситуациях, испуская рвущиеся прочь слезы. Она не видела в них смысла, пользы или хоть какого-нибудь благодатного действия, только размытую тушь и красные кроличьи глаза. Она желала плакать, где-то в глубине себя, молилась о своей слабости, которую когда-то так легко отдала. Никто не вернул ей утраченное. Ви не любила одиночество, но судьба заставила делить с ним ее жизнь, невольно привыкая к личному аду, вечной тишине и опустошенному сердцу. Девушка стала замкнутой, неразговорчивой в малознакомых кругах общения, скрытной. Так и не приобретя достойных друзей, Одли подарила себе время: на покой, мысли и умение анализировать реальность. Она никогда не питала жарких чувств к философии и ее представителям, но незаметно для себя стала таковой сама. Вивьен решила жить ради собственной пользы, раз уж Бог не дал ей объекта для взаимной любви. Да, в ее жизни не встречалось поклонников (которые признавались бы ей в этом открыто, тайные, возможно, имелись). Ви замечала взгляды некоторых парней, мужчин, желающих заговорить с ней, обрести более близкую связь, но так и не решившихся на это. Одли возненавидела робких мужчин, которых она, впрочем, и не считала представителями сильного пола, не уважала и могла смеяться в лицо.
Первое время Ви стремилась понимать людей, копаться в чужих душах, но заметив, что не разобралась еще в своей, бросила псевдопсихолоогию и занялась самоанализом. Когда девушка поняла, что ничего хорошего ее душа из себя не представляет, что она холодна к детям, чужим проблемам, несчастьям, заботится лишь о своем состоянии, то плюнула и на эту деятельность, предаваясь чтению. О, сколько книг она прочла за короткий срок! Проглатывала каждое слово, задыхаясь от переизбытка чувств, не разбирая авторов и жанров. Казалось, Вивьен не хватит одной жизни, чтобы утолить этот литературный голод, нездоровый голод, единственный на тот момент источник энергии. Ее остановила случайное знакомство, ставшее первой мнимой любовью, первый секс, не принесший ничего кроме боли. Но эта боль рождала в ней желание открывать утром глаза и засыпать поздними вечерами в надежде увидеть завтрашний день. Эта боль стала для нее новым, ныне казавшимся нереальным взрослым миром, где не было рамок и запретов, где удовольствие стояло превыше всего. Как это водится, первая «любовь» Одли оказалась трагична, но она же принесла девушке опыт и стремления постигать свое тело дальше, находить в этом смысл всего существования. Ви завела дневник, первой записью в котором послужило размышление о ее сущности, мысль весьма удручающая, но отражающая всю ее:
«Я не могу похвастаться великими знаниями в области какой-либо науки, мне чужды интерес к музыке и страсть к театру, я не увлекаюсь обыденными предметами повседневности; не испытываю любовь, потому что не верю в ее существование, хотя и догадываясь о нем; не имею подруг, ведь все они нужны только из-за нашей корысти, настоящими друзьями можно стать только с человеком, побывавшим в, так сказать, «обеих оболочках», сменившим пол и мировоззрения. Такие люди – борцы, преодолевшие природу и самое себя, самые опытные и, не смотря на телесную оболочку, «старые» личности. Я не люблю деньги, но мне приятно ощущать их присутствие. Я на самом деле ничтожество, старающееся сделать себя кем-то – то есть я такая, каких много вокруг. Я с радостью родилась бы в оболочке животного, любого, а лучше птицы. Больше свободы, чем у птицы и наших мыслей не бывает. И то и другое не вечно. Однако, мысли наши меняются, когда что-то или кто-то влияет на нас, траектория полета птицы же всегда одна, потому она так предана природе, обладает в большей мере легкостью и желанием жить.
Я поняла, что создана не для этого мира, мне здесь не интересно. Я устала без любви, но я же и поклялась себе не любить и перестала верить в такое чувство. Я, наконец, поняла, что все мы живем ради приятных мгновений, которые я нахожу лишь во сне и сексе. Мы работаем, чтобы зарабатывать деньги и тратить их на средства контрацепции, шлюх и вино. Значит нужно успеть ощутить как можно больше эмоций, заработать столько денег, сколько хватит, чтобы сказать себе «стоп». А мне бы хотя бы начать…».       

THIRD PART
Связь с Вами: skype: angel_in_disguise_devil
Пробный пост: Убедить себя в том, что едешь покорять крупнейшую по численности населения неофициальную столицу США и, в общем-то, мира; сказать матери, что собираешься подработать уроками французского языка и вернуться домой через год; похвастаться перед подругами выгодным и выдуманным предложением от модельного агентства; поверить в надуманную чушь и стать проституткой – не подвиг ли? И не величайшая ли глупость? Сколь ни абсурден был этот поступок, Мия пошла на него, задумавшись лишь на пару секунд, отрешенно улыбнувшись, помотав головой, отгоняя сомнения, и сделала шаг в маленькую бездну. Мир разврата оказался не так страшен и жесток, каким представляла его девушка прежде. Бордель, в который обратилась с услугами и в поисках работы Берже, представлял собой элитное заведение (в переводе на гостиничные расценки вполне подходил под ранг «пятизвездочного») для обеспеченных господ, желающих провести время в компании с симпатичной, на все согласной девушкой. Концепция проста: знакомишься, равно выбираешь, везешь в отель, получаешь удовольствие, платишь. Мию удивил до тонкостей спланированный и, что немало важно, строгий график работы, скрупулезные правила и сам хозяин. Человек лет сорока, верный супруг и хороший семьянин. Его бизнес никак не вязался с характеристикой и социальными ролями, но он имел место быть, ведь приносил весомый достаток. Проблем с полицией не наблюдалось вследствие поддержания порядка и принципа «нарушила правила – катись к черту». Общая картина представлялась для человека далекого от деятельности сотрудниц весьма оптимистичной, благополучной и в целом простой. Но никому не было дело, нет и не будет во веки веков (аминь) до состояния души любой рядовой проститутки. За вечер и ночь каждая должна была принимать не менее трех клиентов, рабочая неделя составляла шесть дней (исключался понедельник), и несложными арифметическими действиями весьма быстро каждая девушка, заимев желание, могла бы посчитать, скольких мужчин за год она удовлетворила, для скольких из них сымитировала оргазм. Полученная цифра привела бы в ужас, заставила бы пролить бессмысленные слезы и не залилась бы никаким алкоголем. Это грязь. И если следы можно стереть с тела, используя лишь гель для душа и струю воды, то с души воспоминания не вывести. Эти девушки, пришедшие сюда все до одной добровольно, но под воздействием различных обстоятельств, смывая тонны макияжа, снимая вульгарное белье и элементарно надевая на себя одежду, становились неприметными, милыми, скоромными девочками, для кого-то наивными, для кого-то смешными, светлыми, непорочными. Они жили в разных точках города, кто-то даже в пригороде. Те, что помладше, учились дневными курсами какому-то ремеслу, более взрослые устраивали судьбу, пытались завести семью. Всех их объединяло одно – ровно в девять часов вечера эти обреченные на продажу себя барышни обязаны были рассеяться по просторному плохоосвященному залу борделя, дожидаясь очередного клиента, поехать с ним, раздвинуть ноги и кричать, как можно громче, заставляя мужчину думать, что он на высоте в любой случае. Зачастую от клиента пахло потом, рыбой, практически всегда – перегаром; кто-то был килограммов под двести, некто предпочитал игры, невообразимые позы, имена и движения. Проститутка делала все, даже больше, когда хотела поскорее закончить «сеанс».
Мия постигла все это не сразу, но чем дальше уходили ее знания, тем сильнее колотилось сердце и расширялись глаза от изумления и предвкушения чего-то неиспытанного, но непременно грядущего. В среду –на редкость- клиенты не оказали честь хозяину, зашло всего четверо. Мия не обслужила никого и с чувством сожаления о потерянных деньгах и со скрытой радостью от миновавшей работы вышла из борделя. На улице разыгрался ветер, что побеспокоило Берже, ведь утреннее солнце заставило ее одеться легче. Мия остановилась, вытаскивая из пакета кофту и накидывая на плечи. Она подняла глаза на небо, вдыхая воздух, освобожденный от резкого одеколона и запаха сигарет, опустила веки, наслаждаясь мгновеньем. Берже стояла в нерешительности, что делать – ехать на метро или прогуляться пешком благодаря появившемуся свободному времени, когда почувствовала на себе взгляд. Повернувшись чуть вправо, Мия заметила девушку, нагло разглядывающую ее с ног до головы придирчиво и оценивающе. Незнакомка, увидев, что ее осмотр не остался незамеченным, нисколько не смутилась, лишь утвердительно едва заметно чему-то кивнула и двинулась навстречу Берже.
Она же знает, откуда я вышла? Должно быть, да. Хочет устроиться на работу?.. Тогда должна была побеседовать с хозяином. Или.. ну нет, с девушками я еще не пробовала. Думаю, я пока не готова. Хотя.. плевать, все бывает впервые.

Этим утром Рене не сомневалась... Девушка проснулась отчего-то совсем рано, долго зарывалась в одеяле и, в конце концов, не предавшись миру Морфея, отпустила мысли о сне, села на кровати. Она долго не решалась повернуть голову вправо, боролась с собой, но все-таки бросила быстрый взгляд на лежащего рядом человека. Да, это был ее Чарли, молодой, полный жизни парень, который отчего-то не хотел пользоваться своим возрастом и плевал на ее, Рене, интересы. Ему была чужда активность, стремления и всевозможные пути, которые могли ожидать двух этих почти еще подростков. Девушка хотела раскрасить мир вокруг себя как можно ярче: сделать небо Форкса синим, таким, каким должно быть на самом деле небо. Заменить серые крыши домов на красную черепицу, создать в городке солнце или хотя бы минутные лучи, чтобы можно было увидеть радугу после вечного, надоевшего ей до боли в сердце дождя. Но Чарли не понимал Рене, а если и понимал, то не мог соответствовать. Он лишь раскрывал ей глаза, как бы стирая мокрой тряпкой еще не подсохшие краски ее воображения. Совсем недавно девушка сама себя не узнавала, раскрывала рот, хватая воздух: так она упивалась жизнью и неожиданно окатившим ее счастьем. Прошли свадьба, медовый месяц, беременность, роды, прошел экстаз. Не «Годы», а всего только «несколько лет» изменили положение этой семьи. С виду все осталось прежним, но изнутри каждого грыз огромный червь неудовлетворения. Рене понимала, что поторопилась, Чарли осознавал ее сожаление. Оба пытались обмануть себя, друг друга, окружающих, но не верили в совершенную ими ошибку. Из-за нее некогда страстный, желанный, любимый Чарли стал просто человеком, лежащим рядом, а Форкс местом, из которого мечталось вырваться. Этим утром Рене не сомневалась. Она решилась, колеблясь, но все же подпитывая в себе уверенность твердеющими с каждым днем планами. Раньше нелепые размышления что-то останавливало. Главным фактором торможения процесса была маленькая улыбающаяся девчушка в кроватке, посапывающая и причмокивающая во сне.
Я должна сделать это ради нее. Нельзя губить себя здесь ради чего-то, что давно уже вышло из списка ценностей. Быть может, я промахнусь.. Но привыкать мне точно не придется.
Как девушка не пыталась делать вид, что все в порядке, в норме и в привычном тонусе, Чарли заметил некую нервозность и рассеянность жены. Парень не придал этому значения, как показалось миссис Свон. За недолгое существование вместе, Рене, к своему сожалению, не заразила его проницательностью.
Разговор предстоит тяжелый. Хотя я знаю, что он поймет, поймет и опустит. Но я сделаю нестерпимо больно человеку, который любит и верит мне, за что себя никогда не прощу. Но прежде чем покаяться, я должна обсудить все со Сью. Кто, как не она, одобрит или раскритикует мое решение? Буду надеяться на поддержку.
- Сью, я должна тебе признаться. – Слова прозвучали хрипло, в голосе послышались страх и сомнение. Рене пришлось откашляться, чтобы продолжить. Девушка захватила побольше воздуха в легкие, вздохнула и.. замолчала. Трудно. Практически невозможно было сказать то, что собиралась произнести Рене. Да, естественно, необходимо, но подло с ее стороны. – Я уезжаю. С Беллой. Навсегда.
Прозвучало как-то наиграно и чересчур пафосно, наверное от того, что Рене уже давно заучила эту фразу у себя в голове, готовясь выдать подруге в подходящий момент. Сначала в глазах Сью пробежали веселые огоньки, подразумевающие, что подруга рассказала шутку. Но с осмыслением в них пришло и что-то звериное, отчего Рене побледнела, а сердце ее забилось чаще. Должно быть, Клируотер разглядела в Свон отчаявшуюся девушку, готовую на все.

Почему люди так странно замешаны? Каждый кидается из крайности в крайность. Неужели нельзя расслабиться, просто откинувшись на кровати? Ну, или, наконец, выпить не-боль-шу-ю порцию мерзкой жидкости, отдавая себе отчет в действиях, контролируя желания, несоразмерные с возможностями в его случае. И эти-то пятьдесят килограмм на что-то надеются. Пфф.. Ненавижу его дурь в нем. Без порошков он даже, может быть, трезво бы оценил свой внешний вид в зеркале. Серьезно, мужебабская мода немало начинает волновать..
- Меня поражают твои летоисчисления. Год идет за десять. Да, старик, пожрать сегодня нечего. И завтра в холодильнике будет не больше. Пока ты не поднимешь свою ленивую задницу. Умные люди так рассуждают: кто хочет есть, тот сам готовит. Прошу, родной. – Ник ласково поднес ни весть откуда взявшийся в квартире двух мужчин фартук с рюшами и аккуратно стал напяливать его на брата, чего тот, увы, сделать не дал. – Мои мечты, Кристофер, весьма реальны. Они хотя бы отличны от твоего ежедневного «затянуться-выпить-трахнуть». Но сегодня, смотрю, ты преуспел в удовлетворении своих человеческих потребностей, Крис. Впрочем, как всегда. – И хотя слова и косые взгляды касались белых пятен на безразмерных штанах брата, Ник вдруг вспомнил о вещице в кармане Брауна.   
- Не будем, пожалуй, обсуждать умственные способности твоей спутницы – хотя, если она провела вечер с тобой – они очевидны. Скажи мне лучше вот что, с каких пор ты стал мутить с девушками, имеющими доход на уровне, а то и выше нас самих? Пардон, Франка. Лично я его деньгами не горжусь и себе не приписываю (а насчет тебя и так понятно).. Ты знаешь, сколько стоит это украшение? Оно буквально сверкает ценой. Крис, тебе нужны проблемы с законом? Мне нет. Но когда ты будешь под кайфом, именно мне придется разгребать твои залеты. И боюсь твоей тачки не хватит, чтобы отплатиться.
Кристофер огрызнулся и стоял, ожидая окончания привычной "истерики". Ник понял, что разговор сейчас бесполезен.
И в любое другое время. Ладно, пусть развеется, позже поговорим.
- У тебя новый парфюм? Знаешь, мужественности он тебе не придает.
Ник со вздохом отвернулся лицом к окну, вспоминая былые годы, их детство, трудное, но наивное и светлое. Кристофер, толи устав от упреков брата, толи прислушавшись к его словам, отправился в душ. Нику очень хотелось, чтобы все изменилось. Он готов был согласиться на безденежье, прошлую работу по дому (в этом плане вообще мало что изменилось), собственную боль от положения, только бы вернуть брата к нормальной жизни. Николас знал даже, что нужно для этого сделать. Но была причина, по которой его желание не могло осуществиться никогда – парень ни за что не лишил бы счастья свою мать.
Терпеть. Ждать и терпеть. Что-нибудь должно произойти. Плохое, хорошее.. Но он изменит свою позицию точно. Нужно только время. И помощь. Такие как он в одиночку не выкарабкиваются. Они одни смелые, готовы на все.. кроме того, чтобы остановиться.
- А, вышел уже? Не надо так смотреть. Ты все еще хочешь есть, а я все также говорю тебе – готовь сам. – Николас потрогал пальцем дохлую муху, покоящуюся рядом с ним на подоконнике и сквозь зубы прибавил, -ты протрезвел, но ничего не изменилось. Смысл тогда пить? – Ник хотел отложить разговор, но Крис сам напрашивался на поучительную беседу с безрезультатным концом или скандалом. – Я хочу? Я говорю тебе уже который месяц подряд, что ты свинья и сволочь, но ровным счетом ничего не происходит. Кроме, конечно, твоего морального гниения. Кристофер, не стоит сейчас скалиться, я покрепче тебя буду.
Угроза сорвалась с губ сама собой, но Крис зашипел и сделал порыв вперед, наклоняясь всем телом и вытаскивая руки из карманов.
- Я вижу, ты сам не рад своему поведению, которое строится лишь на инстинктах, брат. Понимаешь, но не принимаешь всерьез. Ты убиваешь мать. Она звонит каждую субботу и интересуется твоей жизнью. Вообще жив ли ты.. Что мне отвечать? Что?! Она и сегодня позвонит. Через час-два, когда ты уже будешь в отключке.. – Ник неожиданно сощурился и полушепотом поинтересовался, резко и грубо. – Чем ты лучше своего отца, Кристофер? Тем ли, что еще не обрюхатил малолетку и не кинул ее на произвол судьбы?! Хотя и не уверен я, что это так. Знать не дано, ты ведь не даешь им верного номера телефона.. Предупреждаю сразу, твоих незаконнозачатых и также рожденных детей я воспитывать не намереваюсь! Осеменитель блин..

Анна сидела в просторной шикарно обставленной комнате. За окном сгущались тучи, погода не предвещала ничего хорошего. Ветер снова разыгрался, качая одинокие деревья, редко посаженные вдоль дороги. За окном не было ни души. Внутри Санчес пребывало то же самое: серость, одиночество, незащищенность и немой крик. Девушка обхватила руками колени и нервно покачивалась из стороны в сторону. Анна не знала, что именно произойдет в следующие минуты, но, безусловно, догадывалась, и чувство неясности и тупого страха неизвестности повторялось вновь. Утром ее приволокли в бордель – место, о котором Санчес не раз слышала от своего покойного отца, о котором так много читала книг, пытаясь подготовить себя к роли проститутки. Анна увидела там девушек и женщин разных возрастов. Они были красивыми, все до единой, но избыток косметики на их лицах портил эту естественную красоту. Рабыни были вульгарны, очень громко и натянуто смеялись, большинство вело себя дерзко при разговоре друг с другом, и покорно при появлении мужчин. Санчес заметила, с каким неприкрытым страхом смотрели девушки в глаза своим повелителям, готовые в любой момент исполнить приказание. Анне это было мерзко, она морщилась и пыталась отвести взгляд. Но, куда бы не посмотрела Санчес, везде ждал ее разврат, деньги и грубое отношение мужчин к слабому полу.
Неужели я тоже буду скакать на задних лапах с вытянутым языком? Нет, нет, не хочу.. Но жизнь так соблазнительна.. Придется совмещать в себе покорность с врожденной гордостью.. Хм, эта та еще задачка.
Кто-то из девушек всучил Анне большую косметичку с различными средствами для лица и тела, намекнув на то, что вечером будет «смотр» и она должна быть при параде. К косметике прилагался пакет с облачением: нижнее белье минимальной величины, прозрачная накидка, чулки и корсет. Одежда, а точнее комплект по совращению мужчин, как назвала ее Анна, имела черный оттенок и была пропитана какими-то приторными духами. Санчес несказанно обрадовалась, узнав, что девушек уже ждут внизу. Она спустилась в том, в чем была – разорванное платье придерживала впереди руками, умыла лицо и причесала растрепанные волосы. Их, как манекены в модном магазине, выстроили вряд, приказывая улыбаться и нравиться клиентам. Анна догадывалась, что если не приглянется гостям борделя, то ее все равно оприходует кто-нибудь из персонала, так, для профилактики. Но все же надеялась на другой исход вечера, что в принципе и произошло. Высокий мужчина в дорогом на вид костюме подошел к ней и стал пристально разглядывать. Санчес, казалось, перестала дышать. Она жаждала превратиться в невидимку, раствориться в душном «грязном» помещении.
- Как тебя зовут?
Отвечать? Зачем? Зачем ему вообще это знать? Не все ли равно, на ком скакать этой ночью?
- Анна Санчес
Голос не дрогнул, взгляд как всегда прожигающий, прямо в глаза собеседнику, если его можно таковым назвать. 
- Ты поедешь со мной       
- Это вопрос или приказ? Я ведь могу и не согласиться, тогда придется тащить силком, вам это нужно?
Лицо мужчины растянулось в улыбке и приобрело такое выражение, будто именно сего ответа он ждал, за этим только посетил заведение.
Анна поехала с ним. Решила, что так даже будет лучше. Чем? Она не могла ответить, просто интуиция подсказывала, что не надо сопротивляться. Он привез ее в дом, в свой дом. Оставил Санчес в гостиной и ненадолго удалился.
Хочет подготовиться? Или дает мне время прийти в себя? Быть может лет через десять так и случится. Но не сейчас. Что он будет делать со мной? Сразу то, о чем рассказывал папа? Боже, страшно. Нужно выпить, чтобы ничего не вспоминать утром. Чтобы не отдавать себе отчет ночью. Чтобы потерять себя на это время, стать другой, той, которая нужна ему для удовлетворения сексуальных желаний.
Гэтсби появился с подносом в руках. Он переоблачился во что-то менее официальное и принес в комнату алкоголь и фрукты. Анна не знала, что говорить и как себя вести в обществе Эдриана. Пока тот наполнял бокалы, Санчес украдкой всматривалась в лицо мужчины.
Он не так уж и стар. Может быть около тридцати. Фигура спортивная. Повезло, что не дядечка за пятьдесят с огромным пивным животом и узкими заплывшими глазами. Но это дело не меняет. Жаль, но даже красавчики любят утолять свои плотские фантазии. Особенно красавчики.

Глупо, как же было глупо еще пару месяцев назад переживать, что я не умею плакать. Боюсь, теперь это станет моим занятием номер один.
Девушка по инерции потянулась рукой к лицу, дабы осушить кожу от слез, которых естественно не обнаружила. Едкий комок засел в горле и теперь перебивал даже жгучую жажду. Белла пристроилась на коленях у мужа, приобняв его за шею и отвернувшись, будучи не в силах оторвать взгляд от спящей маленькой дочери. Каллен прислушивалась к ее неровному дыханию, подавляя в себе желание приложить ладонь Ренесми к щеке и посмотреть очередной красочный сон. Она ведь догадывалась, что ничего хорошего там не увидит. В последнее время малышку посещали яркие, но страшные и до боли пронзительные сновидения. Имелась, однако, и причина сиих ночных явлений.
Я думала, что создана для мира бессмертных, что все беды остались далеко, в прошлом, едва осязаемом и воспроизводимом в моем сознании. Их перенесла хрупкая человеческая Изабелла Свон. И хватит с нее. Но кто-то посчитал иначе. «Новая Белла? Каллен?! Да она же испила совсем мало горя из чаши, причитающейся неудачникам! Вперед, дорогая. Сегодня на боль и отчаянье скидки». Оох, что теперь? Опять ждать и бояться? Искать помощи, подставляя под угрозу близких? Как минимум – эгоистично…
- Родная, успокойся. Я буквально чувствую исходящий от тебя негатив. И рад, что именно сейчас не могу прочесть грустные мысли. Мы выберемся из этого.. Нам ли привыкать бороться?
Эдвард. Мой Эдвард. Утешает. Только зря. Я ведь осознаю, что попали мы в нешуточную историю. Здесь даже Джасперу сложно будет помочь...Укоризненно смотрит. Да-да, помню, мы договаривались забыть на сегодняшнюю ночь о проблемах. Но я не в силах справиться с собой.
- Порядок. Только.. сыграй что-нибудь, пожалуйста.
Секунда, и комната наполнилась тихой лирической мелодией. Ренесми перевернулась в своей кроватке и спокойно засопела. Что называется в такт. Музыка притягивала внимание, но не могла отвлечь от насущного. Белла плавно приподнялась с дивана и переместилось к окну. Закат ровной пленкой обтянул вечернее небо. Красные прожилки среди темного сгустка уходящих облаков зловеще смотрели на землю, явно не предвещая ничего хорошего. Разве что дождь. Обычное дело. Девушка закрыла глаза и вздрогнула от собственных воспоминаний. Как будто и не было ничего. Да и не должно было быть. Они смеялись, Белла и ее прекрасный семнадцатилетний муж, над новой утренней стычкой Джейка и Роуз, когда поймали в воздухе запах чужака. Недалеко. В метрах восьмидесяти. И тут же услышали жуткий треск. Как будто сгибали металл. Девочка, их малютка, ощетинившись, вцепилась в шею незнакомцу и уже успела сломать пару костей. Все произошло настолько быстро, что предотвратить инцидент возможности не оказалось. Эдварду предстояло лишь, оттолкнув Несси, расправиться с вампиром окончательно. В глазах Беллы тогда читался звериный ужас, страх за ребенка, желание защитить, уберечь девочку ото всех, сколько бы ни было желающих попробовать на вкус гнев матери. А таких, к сожалению, судьба предоставила четверо. Один был уничтожен. И Кем? Странным младенцем с нечеловеческими способностями и парой ненормальных вампиров.
Дежавю. Так было однажды. С Ириной. И вылилось в очень неприятную ситуацию. Но напуганная законом вампирша тогда лишь видела бессмертного, по ее словам, младенца. Теперь же дитя вампира и человека напало на себе подобного. А это что? А это значит, что оно опасно. И его надо устранить. Так в глазах трех бродяг, догнать которых не удалось. А как на самом деле? Она оборонялась, спасала свою жизнь. Ренесми показывала мне раздирающую картину того дня сотни раз. Никогда не забуду. Брр.. Конечно же, Вольтури написали сказку на собственный лад. «Несси кинулась первой». Что за бред?! Однако, он теперь их улика, обвинение, приговор, как хотите..
Белла запнулась, услышав знакомую колыбельную. Тут же любимые руки легли на холодные напряженные плечи. И девушка поддалась. А что оставалось?
Я пессимист по знанию и оптимист по вере. Все знаю, но продолжаю на что-то надеяться. Наивная.   
Неделя тянулась медленно, слишком медленно даже для чересчур занятых вампиров. Каллены к таковым не причислялись. Это и было ужасно. Бездействовать. Просто сидеть (бегать, прыгать, стоят - не суть), понимая, что каждый из них - бесполезен в сложившейся ситуации. Не способен помочь делу. Разве что Элис. Вся надежда и вся ответственность взвалились сейчас на ее псевдохрупкие плечи, заставляя практически безвылозно пребывать в своем "трансе". Она передвигалась, словно тень, молча, с отрешенным выражением на лице и глазами, полными неведения и отчаяния. О да, ее в который раз тяготило отсутствие полезной информации. Пожалуй, даже больше, чем во всякий момент, когда в события вмешивался кто-нибудь из квилетов или Ренесми, закрывая от девушки информацию. Ничего. Дельного разумеется. Новая телепередача по телевидению, повышение налогов, встреча между командами Ратгерского и Принстонского университетов, небольшая простуда у Чарли. Совершенная чушь по сравнению с их проблемой.
- Карлайл, как думаешь, они придут снова все вместе? С женами и свитой? Или уже не нужно будет ломать комедию. Только уничтожить опасность..
- Скорее всего толпы не соберут. Волтури никогда не повторяются. И могут выкинуть, что угодно.
Белла закрыла лицо руками, пытаясь прогнать воспоминания о том дне. Дне, когда она не раз успела проститься с семьей, поверить в их обреченность. Как радовались они победе. Хотя нет. До этого было далеко. Были счастливы, что в данном раунде выстояли. Но победы не будет, пока на земле существует древний клан. Все это знают, но в слух никто не решается произносить. Зачем в который раз расстраивать себя и близких?
- Мамуля!
Белла убрала ладони от лица и обняла малышку, вскочившую к ней на колени. Девушка зарылась в ее волосах и тихо всхлипнула.
Совсем расклеилась. Надо что-то делать, придумывать. В конце концов под угрозой снова все наши жизни. На этот раз меня уничтожат первой. Чтобы никто не помешал Джейн и ее дружку издеваться над Калленами.
- Мамочка, прости.
Белла недоуменно посмотрела на Ренесми. Для пояснения своих слов девочка быстро приложила руку к лицу матери. Тут же возникла картинка. Из прошлого. Замелькали грустные озабоченные лица Эдварда, Джейкоба, сестер Денали, всех их недавних гостей. Потом настоящие. И в итоге Ренесми показала себя.
Как сразу не догадалась. Думает, что она виновата. Господи..
- Нет, милая, нет. Это не так. Ты ведь защищалась, спасала свою жизнь. Мы все это знаем. Никто тебя не винит. Я просто опечалена тем, что ничего не могу сделать для нас..
В ответ Ренесми покачала головой, как бы отрицая ее слова. Девочка вспомнила, как мама тренировалась выталкивать щит наружу, защищая семью и друзей. Как потом это спасло их.
- Конечно я снова буду укрывать всех..
.. пока меня не прикончат.
Джаспер почувствовал упадничское настроение и подоспел на помощь. Сейчас у всех было не лучшее состояние, но он до сих пор удивлялся, как Белла справляется с собой. Еще осторожничал.
- Спасибо, Джас. Гораздо лучше, правда.
- Вижу! Они идут. Одни. Волтури не стали слушать безумцев. Решили не повторять свой жалкий показ. Они пришли..
Элис заметалась по комнате. Будто ожила. Через пару секунд в комнату влетел Эммет, сообщив, что видел на границе с квилетскими землями трех чужаков. Я вскочила и издала короткий пронзительный рык.
Три? Всего три? Они даже слова сказать не успеют.. Нет, не правильно. Надо поговорить сначала. Но будет ли толк? Они пришли мстить. А мы будем защищать. Наша цель оправданна. Она более высока. 

XVI век славился обилием войн и кровопролития во всем мире. Но гибли не только люди. Планета день ото дня лишалась вампиров и оборотней. Искоренить злой нрав всех существ, их огромную жажду наживы было не под силу даже самым влиятельным лицам. Однако некоторые пытались. Так в небольшом итальянском городке «Болонья» простой психолог с сердцем человека - Даймон Линделоф -  взялся изменить сложившуюся ситуацию. Мужчина стал собирать единомышленников, выбирая их из своих знакомых, жителей городка, либо приезжих с других земель. Первыми к Линделофу присоединились оборотнями, став верными защитниками психолога. Затем более «гуманные» вампиры вошли в столь странный круг собравшихся. Что делала эта команда, спросите вы? Жила. Тихо, мирно, обмениваясь опытом и знаниями о собственных расах. Вскоре в Болонье и на близлежащих территориях прекратились бои. Существа научились уважать и, что важнее, ценить друг друга. Конечно, ничего бы не вышло без особого метода Линделофа, суть которого навсегда затерялась в глубинах истории…
Но времена менялись. После смерти Даймона люди лишились своего «предводителя», а значит и смысла продолжать необычное сосуществование. Многие вампиры за долгие годы накопили средства, люди же оставались бедными и уязвимыми. Воздух был пропитан напряжением. Все предчувствовали новую войну. Но люди понимали, что им не выстоять против бессмертных. Вампиры же боялись потерять свои семьи, ведь на защиту человека обязательно встали бы оборотни. После некоторых раздумий был заключен договор, из которого следовало, что впредь люди будут окружены лишь себе подобными, иные существа покинут эти земли. Территории были разделены. Вампиры переселились на север, оборотни стали промежуточной полосой. Однако через многие годы о пунктах договора, как собственно и о нем самом уже никто не вспоминал. Только у некоторых рас в памяти было свежо предание. Вампиры, оборотни, дампиры и ликаны беспрепятственно, но все же тайно проникали к людям.
Новое поколение ничего не знает о существовании иных рас. Так.. только байки и легенды, рассказанные на ночь расфантазировавшейся прабабкой-сказочницей. Древним записям и находкам не верят. Услышав о кровопийцах или огромных волках, люди смеются. Никто не подразумевает, что когда-то смертным Даймоном Линделофом в ходе его особого метода по воссоединению рас были открыты дампиры и изучены ликаны. Люди не догадываются, что выражение «Человек – царь природы» равносильно фразе «Цой жив!» - все верят, надеются, желают, но.. тщетно.
Тем временем в Болонье, ставшей уже административным центром одноименной с Италией провинцией, неизвестный открывает колледж имени Даймона Линделофа. Закрытое учебное заведение, куда принимаются только избранные. Это не означает, что у этих учеников бумажник ломится от зеленых купюр. Это лишь подчеркивает индивидуальность подростков. Их странный характер, необычную биографию, обязательную силу духа, а может быть и.. состояние организма. Ведь многие из них мертвы, а у некоторых температура тела зашкаливает сорок градусов по Цельсию. Во всяком случае, это опасное место. И человек, открывший колледж, либо сумасшедший, либо кретин. Скорее всего, он возомнил себя слишком сильным. Насколько? Настолько, чтобы совершить чудо. Повторить никому неизвестный метод Линделофа по объединению рас без крови, без смерти. Но, сдается мне, не без сердечных приступов. В одном Даймону было легче. Его современники знали о существовании вампиров и прочей «нечисти». Сегодня же люди думают, что они одни такие: на двух ногах, разговаривают, некоторые еще и думать умеют.

●[1] Имя, Фамилия: Katarzyna Opel| Катаржина Опел;
●[2] Внешность: Odette Yustman | Одет Юстман;
●[3] Возраст: 17 y.e.;
●[4] Раса: человек;
●[5] Род деятельности: временно ученица школы Форкса;
●[6] Место проживания: Резервация;
●[7] Краткая информация: Эгоистична до мозга костей, а, может, и глубже. Не принимает мнения других людей серьезно, предпочитая на все свое мнение. Не имеет близких подруг, просто подруг или приятельниц. Те не переносят тщеславие и самолюбие девушки. Катаржина не умеет слушать так, чтобы слышать и понимать то, что ей говорят. Если слова не интересны Опел, она пропускает их мимо ушей, даже не стараясь делать внимательный вид собеседника. В случае интересной новости, девушка нарочно напускает на себя безразличие, чтобы не перечить привычкам. Катаржина богатая обладательница принципов, окончательных и неизменных воззрений. С ней трудно не то, что общаться, просто находиться рядом. Девушка гордится собой, своей выдержкой и стальным, на ее взгляд, характером. Она привыкла к одиночеству, начала, пожалуй, любить его. Опел порою ненавистны люди, обрекающие себя на разврат и помутнения души, следующие порывам и желаниям, она в целом критичная к классу homo sapiens. Сама Катаржина от многого отказывается в повседневности, не ест продукты животного происхождения, ставит себя в довольно жесткие рамки обыденности. Это не прихоть. Хотя да, прихоть. Но важная и лелеемая девушкой. Опел обладает привлекательностью, умеет пользоваться своей внешней упаковкой, но не дорожит тем, что имеет, попросту не предавая значение естественной красоте тела. Ее приятели – парни из Резервации – верные спутники в жизни, любят Катаржину по-братски с детства, хотя и пребывают не в восторге от ее нрава. Девушка пользуется популярностью в своей маленькой школе, но не с кем не встречается, что немало удивляет как ее родителей, так и одноклассниц. Согласитесь, не захочется думать о парне, когда вокруг тебя их и так слишком много;
●[8] События в игре: Опел несказанно раздражена переводом в школу Форкса. Она испытывает непонятную неприязнь к городку и всем его жителям, в особенности, к своим новоявленным одноклассникам. Девушка беспрестанно конфликтует с приставучими подростками и просит оставить ее в покое. По возвращении в Резервацию Катаржина чувствует тоску и скрытую грусть. Приходит время что-то менять в своем образе жизни и отношении к людям;
●[9] Пробный пост: Катаржина впервые попробовала дружить с девочкой (в младших классах, скажем). Она тут же раскритиковала ее всю, нашла тысячи недостатков, открыто высказала свое мнение и решила на этом покончить с экcпериментами.